Кто такие сирены в славянской мифологии. Алконост — что за птица такая в славянской мифологии? Мифы и легенды
Сирин и Алконост - птицы-девы древнейших легенд и сказаний. Упоминания о них остались в русских летописях, а изображения сохранились среди миниатюр в древних рукописных книгах, на ювелирных изделиях Киевской Руси, в резьбе белокаменных соборов от Киева до Владимиро-Суздальской земли. Как райские птицы попали в русскую традицию?
«Птицы Сирины». Приобретено «на торгу» в 1903 г. Художник объединил двух одинаковых птице дев, поместив их над большим деревом. Парные изображения райских птиц известны в печатном лубке.
Трудный и долгий путь совершили эти сказочные образы, прежде чем они попали на Русь! По Черному и Каспийскому морю, по Днепру и Славянской реке (Волге) плыли купеческие корабли из Индии и Персии с товарами. Где по воде, а где и волоком, отправлялись корабли дальше во все стороны Руси. Купцы тогда были не просто коммерсантами, державшими в своих руках всю торговлю с Востоком, но и рассказчиками, которые делились с русскими людьми о далеких странах, об услышанных в чужих краях мифах и легендах.
«Птица Сирин святаго и блаженнаго рая». Далее текст в 4 строки: «Аще человек глас ея услышит, пленится мысльми и... дондеже пад умирает, гласа ея слышати не престает». Над головой птицы надпись: «Видом и гласом».
Самое раннее изображение Алконоста найдено среди миниатюр и заставок в одном из древнейших памятников русской письменности, Юрьевском евангелии 1120-1128 годов. Оно было написано по заказу Юрьевского монастыря древнего Новгорода.
Райская птица Алконост. Конец 18 - начало 19 века. Название: «Птица райская Алконос». На свитке в руке: «Праведницы во веки живут и от Господа мзда им и попечение их пред Вышним сего ради приимут».
Древнейшими изображениями Сирина считаются изображения на ювелирных изделиях Киевской Руси, главным образом на золотых колтах и серебряных браслетах-запястьях.
Райская птица Сирин. Начало 19 века. Поступило из коллекции И. Щукина
Две райские птицы: Сирин, тоскующая о рае, и Алконост, возвещающая радость от грядущей жизни в раю, вдохновили художника В. М. Васнецова на создание картины "Песня радости и печали". Но вопреки традиционной трактовке, певец русской сказки изобразил Сирин как птицу радости, а Алконост как птицу печали. Позже Блок, вдохновившись картиной Васнецова, написал стихотворение "Сирин и Алконост" с похожей трактовкой их образов.
В этот раз речь пойдет о полуженщинах-полуптицах. В античной традиции их называли сиренами и описывали как стаю крайне опасных созданий, губящих моряков. В славянской традиции их звали сирин, гамаюн и алконост. В отличие от своих древнегреческих родственников они обладали более мягким нравом. Но обо всем по порядку.
Начнем с сирен - тех самых, которые грозили мореплавателям гибелью.
Согласно мифологии сирены были фантастическими красавицами, да к тому же еще с чарующими, нежными голосами, против которых не мог устоять ни один человек, которому доводилось их услышать. Версии о происхождении сирен расходятся - разные мифы называют разных отцов и матерей. Но общий смысл примерно одинаковый: отец - водное божество, дикое и стихийное, а мать - прекрасная муза.
Характером дети пошли в папу, а внешность и голос унаследовали от матери.
Что же касается их необычной внешности (наполовину женщины, наполовину птицы), то поначалу в сиренах не было ничего птичьего. Когда-то сирены были спутницами Персефоны - дочери богини Деметры, то есть матери-природы. Но мрачный Аид, владыка подземного царства, украл девушку, чем поверг Деметру в гнев и великое горе. В ярости она сотворила колдовство, изменившее облик сирен навсегда - их ноги превратились в когтистые лапы, а руки стали крыльями - чтобы они отправились на поиски Персефоны.
Морские сирены. Лубок. 1866 год
Но и в таком виде сирены, обитавшие на скалистых берегах, очаровывали мореплавателей. Иногда говорится, что они не показывались из-за скал полностью - только головы, шеи и груди, и моряки полагали, что перед ними обычные женщины, к тому же поющие так сладко, что заслушаешься. И заслушивались - тогда корабль терял управление, шел на скалы, и команда гибла.
Исключений было всего два. Первое - Одиссей, который был предупрежден об опасности и велел своим спутникам залепить уши воском, чтобы те не услышали сводящего с ума пения. Сам Одиссей, будучи не только хитрым, но и очень любознательным, уши залеплять не стал, а приказал привязать себя к мачте - он хотел услышать пение сирен. И услышал. Но если бы не крепкие веревки, он поплатился бы за свое любопытство жизнью.
Второй человек, который сумел победить сирен, сделал это не хитростью, а божьим даром - это был певец Орфей, который, едва корабль приблизился к скалам, начал петь, своим голосом заглушил голоса сирен и спас корабль и команду. Но для большинства мореплавателей встреча с сиренами оказывалась фатальной.
Впрочем, при этом была у сирен и другая сторона - их считали музами загробного мира, поющими для жителей царства мертвых, и оттого на надгробных камнях нередко высекали изображения сирен, тех, кто будет дарить утешение в посмертии. Такова античная трактовка этого полуженского-полуптичьего образа.
Славянская трактовка выглядела несколько иначе, хотя схожих моментов будет предостаточно. Возьмем хотя бы птицу сирин. Само ее имя по звучанию отсылает к сиренам, и голос у нее тоже такой, что не оторваться. Встреча с нею была не к добру. Мол, это потерянная душа, а тот, кто услышит ее пение, - не жилец на свете, недолго ему осталось. А все потому, что желание жить в этом мире у человека пропадает - так прекрасно птица сирин поет об утраченном рае.
Виктор Васнецов. «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали»
О ее происхождении в славянских мифах ничего не сказано, а может, до нас эти мифы просто не дошли: сведения о языческом пантеоне крайне отрывочны. Это дает почву для многочисленных фальсификаций, которые историки считают смехотворными и не признают за научные труды.
Но вполне возможно, что славянских мифов о происхождении птицы сирин и не было вовсе, потому что это существо попало к ним из уже упомянутой греческой мифологии, то есть, если можно так выразиться, уже готовым. Очень похожая история была с кентавром, которого на Руси переделали в китовраса. И он, и сирин попали в страну теми же путями, какими попадали иностранные товары, - вместе с купцами.
Русь была связана с остальным миром торговыми путями: через Каспийское море и Волгу, через Черное море и Дунай. На этих путях обычно вырастали крупные города, которые занимались преимущественно торговлей. Это были места, где происходило вавилонское столпотворение: звучали разные языки, появлялись люди разных национальностей и рас, готовились самые разные кушанья и строились дома, не похожие один на другой, - каждый вплетал свою национальную ноту в этот хор.
Главным мотивом этого хора были, разумеется, деньги - а как иначе для торгового люда? Но, помимо этого, происходило то, что специалисты называют сухим термином "культурный обмен" - люди дивились на диковинные обычаи соседей, слушали их легенды и уносили их с собой, чтобы рассказать о них у себя дома. И вполне возможно, что сирина привезли на Русь какие-нибудь купцы и выпустили его среди русских лесов и степей. И он начал обживаться.
О том, как это происходило, информации мало, она скудна и зачастую относится не столько к текстам, сколько к изображениям. Птицу сирин и ее товарку, птицу алконост, можно обнаружить на предметах русского быта начиная с раннего средневековья. Ее рисовали на керамической посуде, на дверцах мебели, на сундуках, шкатулках, вплетали в узор ювелирных изделий - например, гравировали на подвесках, височных кольцах для женского головного убора, на браслетах.
Но, спрашивается, если встреча с птицей сирин не к добру, то зачем же ее так часто рисовать? Возможно, со временем образ сирина в народном сознании смягчился - просто потому, что он оторвался от греческого первоисточника и зажил своей жизнью. Сирин, сохраняя с сиренами общие черты, обретает свои собственные. Из предвестника беды птица сирин превратилась в защитницу, потому и рисовали ее на шкафах и сундуках, чтобы берегла добро, а еще на украшениях, чтобы хранила их обладательницу от порчи и дурного глаза.
Между тем птицу сирин редко рисуют в одиночестве, обычно рядом с ней изображают птицу алконост. У Виктора Васнецова есть известная картина - "Сирин и Алконост. Песнь радости и печали". Картина вполне "в традиции" - две девы-птицы, обе в венцах, обе прекрасны, хотя их тела полностью птичьи. Их оперение доходит до плеч - Васнецов не стал изображать их гологрудыми. Точно так же поступали некоторые средневековые русские художники, либо чрезмерно "оперяя" полудев-полуптиц, либо пририсовывая им некое подобие верхней одежды, прикрывающей грудь.
У Васнецова лик одной девы строг, ее распущенные волосы черны, как ночь, щеки бледны, а под глазами глубокие тени. Другая румяна, весела, ее лицо излучает всепоглощающую радость. И, вообще-то, первая должна была называться птицей сирин - вещей птицей, тоскующей о рае, а вторая - птицей алконост, возвещающей радость от грядущей жизни в раю. Но у Васнецова почему-то наоборот: сирин - птица радости, алконост - птица печали. Видимо, произошла какая-то путаница. А потом она случилась и у Блока, который, вдохновившись картиной Васнецова, написал стихотворение "Сирин и Алконост".
Но на самом деле этот дуализм, разделение на черное и белое - это трактовка Серебряного века, когда сначала Васнецов, а за ним и Блок провозгласили птицу сирин певицей счастья, а птицу алконост - певицей беды. Хотя, вообще-то, алконост к несчастьям не имел никакого отношения, наоборот, он возвещал прекрасную жизнь в раю для праведников. Один из лубочных текстов, дошедших до наших дней, говорит:
Птица райская алконостъ:
Близ рая пребываетъ.
Некогда и на Ефрате реке бываетъ.
Когда в" пении гласъ испущаетъ
тогда и сама себе неощущаетъ.
А кто во близости ея будетъ,
той все в" мире семъ позабудетъ.
Тогда умъ от него отходить и д(у)ша его ис тела исходит.
Таковыми песньми с(вя)тых оутешаетъ
и будущую им радость возвещаетъ.
И многая благая темъ сказуетъ
то и яве перстомъ указуетъ.
Сирин - это одна из райских птиц, даже самое ее название созвучно с названием рая: Ирий.
Образ птицы алконост претерпел не менее неожиданные превращения на русской почве, нежели те, которые претерпела птица сирин. Алконост обязан своим существованием ошибке. Ошибка эта была допущена в тексте так называемого шестоднева (так на Руси назывались первые энциклопедии). Шестодневы описывали разнообразных живых существ - например, алкиона, то есть, в переводе с греческого, зимородка. В шестодневе просто говорилось о том, как эта птица откладывает яйца и высиживает птенцов.
Сирин (фрагм). Виктор Васнецов, 1896 г.
Но в результате неточных трактовок зимородок превратился в мифическую птицу и поменял имя, став птицей алконост, которая будто бы откладывает яйца прямо в воду, а они через семь дней всплывают наверх, когда приходит срок появиться птенцам. Тут очевидные отголоски легенд о мировом яйце и мировом океане, плюс пересечение с мифом о том, что Бог сотворил мир за неделю.
Что касается имени "алконост", то, очевидно, оно из древнегреческой мифологии. Будто бы была на свете царица Алкиона, чей супруг погиб во время бури. В горе царица решила сброситься в море, но боги превратили ее в зимородка (по-гречески "алкион"). А потом имя немного поменялось, и получился алконост, которому было суждено стать второй райской птицей на Руси.
Между тем была еще и третья птица, тоже с женской головой и грудью, и называлась она гамаюн (кстати, гамаюн и по сей день украшает герб города Смоленска). Эта гостья прилетела на Русь из других краев, но не из Византии и Греции, а, похоже, откуда-то из Ирана. Во всяком случае, в мифологии древних иранцев есть похожее создание - птица радости хумаюн.
Однако славянам, видимо, показалось, что сплошные песни радости - это перебор, и на Руси птица гамаюн стала отвечать за предсказания и вообще за доступ к всемирной мудрости. Говорили, будто она знает о происхождении земли и неба, богов и героев, людей и чудовищ, птиц и зверей и может дать ответ на любой вопрос.
Справедливости ради отмечу, что изображений птицы гамаюн намного меньше, чем изображений сирина и алконоста. И, вполне вероятно, это произошло оттого, что гамаюн прилетел на Русь позже, - оттого и не вжился в средневековое народное искусство, не успел.
Зато нашел свое место у поэтов Серебряного века и более поздних авторов. Кто-то из них рисовал птицу гамаюн зловещей, а кто-то, наоборот, делал ее символом своих надежд. Хотя этот образ, в отличие от двух предыдущих, абсолютно нейтрален, ведь от будущего можно ждать чего угодно.
В русском декоративно-прикладном искусстве (книгах, росписях соборов и т.д.) иногда встречается странный, но привлекательный образ птицы с ликом и руками девы – символ светлой печали. Персонаж появляется также в легендах и носит имя Алконост. Мало кто знает, что вкладывали авторы в это изображение и откуда взялся этот образ.
Кто такой алконост?
Алконост – это сказочная райская птица, первое описание которой появилось на Руси в книжной миниатюре 12 века – Юрьевском евангелии. Образ пришел из античной мифологии: легенде о красавице Алкионе, превращенной богами в морскую пичугу зимородка. В переводе с древнегреческого зимородок звучит как «алкион», но книгописцы исказили необычное для слуха название. В результате неверных трактовок морская птица стала именем нарицательным. Много старинных сказаний повествуют о ней, и чаще легенды переплетаются с другой мифической птицей – Сирин.
Чем отличается Сирин от Алконоста?
Алконост и – хранительницы древа жизни, героини народных сказаний. Согласно легенде сладкоголосые девы прилетают в яблоневый сад поутру на праздник урожая Яблочный спас. Первой появляется Сирин, она грустит и плачет. Вторая женщина-птица смеется, смахивает с крыльев живительную росу и наделяет плоды целительной силой. Сирин и Алконост – птицы радости и печали, это главное различие между ними, но есть и другие:
- В некоторых легендах Сирин приобретает отрицательное значение и является посланницей темного мира. А последовательница Алкионы – жительница славянского рая Ирия.
- Дева радости не несет людям зла, лишь завлекает, тогда как ее подруга иногда приравнивалась к морским Сиренам, одурманивающих и убивающих путников.
Птица Алконост в славянской мифологии
Славянские легенды о птице с человеческим лицом, чей голос сладок как любовь, – это своеобразная интерпретация сказаний о греческой Алкионе. Пришедший с Запада образ пришелся по душе русским людям, потому как они считали себя неотделимыми от животного мира. Чудесная крылатая дева Алконост в славянской мифологии наделена интересными особенностями:
- ее оперение светлое, отливает голубым цветом неба либо радужное;
- вокруг головы – нимб или корона;
- она управляет погодой;
- услышав пение девы, можно забыть все на свете, но оно утешает;
- в описании Алконоста иногда упоминается река Ефрат, как место ее обитания, а в некоторых сказках – остров Буян.
Алконост – легенда
Долгие годы сказания о пернатой богине изменялось и обрастало новыми подробностями. В древней энциклопедии «Шестоднев» Экзарха Болгарского просто упоминалось о том, что она гнездится на берегу моря и высиживает птенцов в разгар зимы. Позже сказание дополнилось следующими фактами:
- Птица Алконост несет золотые яйца – сначала погружает на дно морское, а потом высиживает не берегу в течение недели.
- Пока кладка находится в воде, на море стоит полный штиль. Погода безветренная, хотя холодное время года.
- Мать не отводит взгляд от своих яиц, пока не вылупятся птенцы.
- Если зародыша нет в яйце, оно всплывает со дна моря на поверхность, но не портится. Его вешают в церкви под паникадилом.
Как вызвать птицу Алконост?
По преданиям богиня Алконост своим пением исцеляет и приносит счастье в жилище, поэтому люди не раз пытались заманить ее и неволить, чтобы пользоваться предоставляемыми ею благами. Но сама она в руки не идет, поэтому охотники шли на хитрость: похищали тщательно охраняемое яйцо у светлой девы, ожидая, что она пойдет на его поиски и попадется в ловушку. Существовали поверья, что встреча с легендарной девой не проходит для человека бесследно – он находит успокоение и блаженство, но всегда возвращается на то место, где случилась встреча.
Женщина-птица Алконост – образ удивительный и многогранный. Она фигурирует во многих легендах, как хранительница рая, сидящая на вратах, или воплощение бога солнца Хороса. На старинных дохристианских рисунках, лубочных картинках, дева встречается часто. Из средних веков персонаж пришел и в наше время: удивительное пернатое создание упоминается в стихах Блока и Высоцкого, а самое яркое изображение обеих дев – светлой и темной (Сирин) – принадлежит Виктору Васнецову. Картина «Песни радости и печали» – живое воплощение пришедшего из Греции образа.
Эта картина Виктора Михайловича Васнецова была написана в 1896 году. Произведение выполнено маслом на холсте. Картина находится в Государственной Третьяковской галерее.
Сирин - птица-дева. В русских духовных стихах она, спускаясь из рая на землю, зачаровывает людей пением, в западноевропейских легендах - воплощение несчастной души. Возможно происходит от греческих сирен. В славянской мифологии чудесная птица, чье пение разгоняет печаль и тоску; является лишь счастливым людям. Сирин - это одна из райских птиц, даже самое ее название созвучно с названием славянского рая: Ирий. Однако это отнюдь не светлые Алконост и Гамаюн. Сирин - тёмная птица, тёмная сила, посланница властелина подземного мира.
Алконост - в русских и византийских средневековых легендах райская птица-дева бога солнца Хорса, приносящая счастье, в апокрифах и сказаниях птица светлой грусти и печали. Образ Алконоста восходит к греческому мифу об Алкионе, превращённой богами в зимородка.
По сказанию XVII века алконост пребывает близ рая и когда поет, то сам себя не ощущает. Алконост утешает своим пением святых, возвещая им будущую жизнь. Алконост несёт яйца на берегу моря и, погружая их в глубину моря, делает его спокойным на 7 дней. Пение Алконоста настолько прекрасно, что услышавший его забывает обо всём на свете.
Существует подпись под одной из лубочных картинок с её изображением: «Алконост близ рая пребывает, иногда и на Евфрате-реке бывает. Когда в пении глас испущает, тогда и самое себя не ощущает. А кто вблизи тогда будет, тот всё на свете забудет: тогда ум от него отходит, и душа из тела выходит». Сравниться с Алконостом в сладкозвучии может лишь птица Сирин.
То мне птица Гамаюн
Надежду подаёт…
Первое, что пишет по поводу птицы Гамаюн «Википедия» — своим падением эта птица предвещает смерть государственных деятелей.
Интересно, когда Владимир Высоцкий писал свои «Купола» в 1975-м (если не ошибаюсь) году, имел ли он в виду что-либо подобное?
Это я, собственно, к тому, что Третьяковская галерея извлекла из своих запасников и повесила в экспозиции картину Виктора Васнецова «Сирин и Алконост». С обозначением «дар великой княгини Елизаветы Федоровны».
Так что начинать приходится с птицы Гамаюна, да. Да еще с того, что Виктор Васнецов был хорошо знаком (слово «приятельствовал», наверно, не слишком уместно, хотя и напрашивается) с великой княгиней Елизаветой Федоровной. С Елизаветой Александрой Луизой Гессен-Дармштадтской, да.
Обычно говорят о религиозности великой княгини, но гораздо меньше — о ее увлечении историей и фольклором. На чем, собственно, она и познакомилась с художником Васнецовым — вскоре после переезда в начале 1890-х из Петербурга в Москву, где ее муж занял пост генерал-губернатора.
По васнецовским эскизам для великокняжеской четы изготавливались киоты для икон, некоторые свои работы художник предоставлял для благотворительных мероприятий. В 1894 году Елизавета приобрела в качестве рождественского подарка мужу написанного Васнецовым «Спаса Нерукотворного» (местонахождение этой работы неизвестно). А еще через некоторое время сама получила в подарок от дам, участвовавших в организации ее благотворительных базаров, вышитую по рисунку Виктора Васнецова хоругвь с изображением птицы из славянского фольклора. И вот изображение пусть не самой хоругви, но этого эскиза отыскать удалось.
Через пару лет Васнецов пишет уже большую картину на эту тему, и ее приобретает Елизавета Федоровна (эта работа уцелела, и сейчас находится в Дагестанском музее изобразительных искусств в Махачкале — не спрашивайте, как она там оказалась, но надо полагать, уже в советское время).
Работа не оставалась скрытой от публики — ее предоставляли на выставки. Так что изображение быстро стало известным и даже вдохновляло поэтов. Вспомним блоковское:
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных.
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
А у Сергея Есенина (в стихотворении «Табун») это вообще синоним певца, без особых аллегорий:
Погасло солнце. Тихо на лужке.
Пастух играет песню на рожке.
Уставясь лбами, слушает табун,
Что им поет вихрастый гамаюн.
А эхо резвое, скользнув по их губам,
Уносит думы их к неведомым лугам.
Но нам пора к Сирину с Алконостом. Написанным Васнецовым в 1895 году. С добавлением к названию — «птицы радости и печали». Кстати, если само слово «гамаюн» имеет, по мнению лингвистов, персидское происхождение, то уж «сирин» и «алконост» — вполне греческие.
Имя «Сирин» для нас прозрачно — вспомним сирен древнегреческой мифологии. А они ой как двояки. Да, сладкоголосы, да, обещают блаженство и счастье. Но…
Но двояк Сирин — «сирена» — и у Васнецова. Если взглянем на мощные когти, которыми птица оперлась на ветку.
С Алконостом еще интереснее. Само слово — от греческого ἀλκυών, «зимородок». И в русском сначала имело логичную форму «алкион». И мне лично нравится гипотеза, что искажение возникло при переписывании известного на Руси с XI века «Шестоднева» Иоанна Болгарского, где попросту слились соседние слова во фразе «алкион есть птица морская»… Ну, а дальше без труда еще немного исказилось.
Алконост у Васнецова ничего не обещает, а только печалится. Не ожидание рая, а рыдание об утраченном.
И эта картина, как и предыдущая, вдохновила Блока. Не удержусь, приведу стихотворение полностью (это 1915 год):
Густых кудрей откинув волны,
Закинув голову назад,
Бросает Сирин счастья полный,
Блаженств нездешних полный взгляд.
И, затаив в груди дыханье,
Перистый стан лучам открыв,
Вдыхает всё благоуханье,
Весны неведомой прилив…
И нега мощного усилья
Слезой туманит блеск очей…
Вот, вот, сейчас распустит крылья
И улетит в снопах лучей!
Другая — вся печалью мощной
Истощена, изнурена…
Тоской вседневной и всенощной
Вся грудь высокая полна…
Напев звучит глубоким стоном,
В груди рыданье залегло,
И над ее ветвистым троном
Нависло черное крыло…
Вдали — багровые зарницы,
Небес померкла бирюза…
И с окровавленной ресницы
Катится тяжкая слеза…
Как же оказалась картина в Третьяковке? Это действительно был дар Елизаветы Федоровны. Только уже в 1908 году, когда она, после убийства мужа, создает Марфо-Мариинскую обитель и отходит от светской жизни. Работы же из семейного собрания безвозмездно передает ряду музеев, в том числе Третьяковской галерее.
Добавим, что именно Виктор Васнецов сделал проект поклонного креста, который был установлен в Кремле на месте гибели Сергея Александровича.
В личном архиве Виктора Васнецова сохранилось письмо Елизаветы Федоровны: «Не нахожу слов, достаточных выразить вам, как глубоко и сердечно благодарна вам за ваши труды по составлению проекта рисунка памятника-креста… Вы поработали для того, кто так искренно вас всегда уважал, ценил и восхищался вашим талантом. Искренне уважающая вас, Елизавета ».
Крест был снесен в 1918 году. Что описано в целом ряде мемуаров — обратимся, пожалуй, к Бонч-Бруевичу: «1 мая 1918 г. члены ВЦИК, сотрудники ВЦИК и Совнаркома собрались в 9.30 утра в Кремле, перед зданием Судебных Установлений. Вышел Владимир Ильич. Он был весел, шутил, смеялся… — Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уже нехорошо, — и указал на памятник… — Я мигом… принес веревки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник… Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, Крупская, Дзержинский, Шиваров, Агранов, Эльберт, Маяковский, сестра Ленина и почти все члены ВЦИК и Совнаркома, сколько хватило веревок, впряглись в веревки. Налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжники. Долой его с глаз, на свалку! — продолжал распоряжаться Ленин В. И .»
Крест в Кремле относительно недавно восстановили. Судить о том, насколько он соответствует прежнему виду, сложно. Да и собственной фотографии у меня нет — памятник находится в закрытой зоне Кремля. Вот официальное фото из открытых источников.
Возвращаясь к картине «Сирин и Алконост». Она находилась когда-то в экспозиции Третьяковки. Потом на каком-то повороте оказалась в запасниках. И вот вновь перенесена в экспозиционный зал. Где сейчас к ней добавлена «мультимедийная презентация».
А закончим все-таки Высоцким:
Птица Сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнёзд,
А напротив тоскует-печалится,
Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черёд —
То мне птица Гамаюн
Надежду подаёт!